По щекам Тамары Романовны ЛАЗАРЕНКО текли слезы от воспоминаний горького военного детства. Задумывалась, вздыхала, снова рассказывала. Не жаловалась, тихонько изливала душу… Осколками остались в детской памяти военные события.
Куст спасения
Мама Тамары Васильевны работала в колхозе. После того как ее сильно избили в комендатуре, она не могла подымать тяжести. Именно поэтому ей сложно было где-то устроиться на работу, а также выполнять домашние дела. Отца Василия забрали на фронт, откуда он так и не вернулся… Когда началась война, Томочке было пять лет, ее братику – два года. Со своими маленькими детьми мать Ирина Васильевна ушла из Слободы и пряталась от фашистов во рвенском лесу долгое время. – Помню, как страшно было в болоте. Мама держала братика на руках, а мне приказала: «Томочка, крепко держись за юбку, чтобы не утонуть». За большим кустом лозы нас фашисты не видели, – вспоминает Тамара Романовна.– Так в воде и простояли целый день. Когда немцы затихли, один дед сказал идти за ним след в след по кладке, проложенной в воде.
«Швайне! русиш швайне!»
У Тамары Романовны немного воспоминаний. Но одно из них, освобождение Костюковичского района, самое яркое: – В деревне Рвенск соседи делали землянки и укрывали их еловыми ветками. Было страшно, особенно когда в землянку падали обломки от горевших сараев и хат. В одном укрытии сидели мы с братом и матерью, в другом – беременная соседка с двумя детьми. Она работала учительницей. Я не знаю, какой это был день, но ночью у соседки начались роды. Она всю ночь плакала. А утром уже били катюши, ржали кони и мычали коровы. Люди кричали победное «ура». Хорошо помню, как измученно выглядела учительница с малюсеньким ребеночком на руках. Представить страшно, в каких условиях младенец появился на свет. Помню, как прибежали власовец и немец. Власовец ругался на нас всякими словами. И удивило меня тогда то, что немец закричал на власовца, ударил его и сказал что-то грубое. Я навсегда запомнила те слова, но не знала, что они означали: «Швайне, русиш, швайне». Одно только все поняли, что немец хотел нам помочь. Мой отец не вернулся с войны, и мы ничего не знали о нем. В Костюковичи с фронта пришел какой-то солдат. И мама бегала в город, чтобы узнать у него про отца. Тогда существовало такое правило: если приходит какой-нибудь солдат, то все женщины идут к нему и расспрашивают о своих мужьях, отцах, сыновьях.
Дом цел, но пуст
– А я в это время побежала на Слободу. Родительский дом находился на Полонской улице, – с грустью рассказывает очевидец войны. – Наблюдая, как дотла сгорела деревня Рвенск, я глубоко в душе надеялась, что наша хата уцелела. Увидев дом, я обрадовалась. Когда подошла поближе, то рассмотрела во дворе солдат. Они жарили на прутьях сало. Я к ним: «А вы зачем пришли? Это моя хата!». Тогда один мужчина улыбнулся и сказал: «Отдохнуть и перекусить. Это твоя хата, девочка, не беспокойся. А мы дальше пойдем, в свои родные хаты… Нас дома ждут матери, жены и дети». Когда я вошла в родительский дом, то все полы были подняты. Вещи исчезли. Все, что можно было взять, враги забрали. Две свиньи, корова, подтелок… Сараи пусты. А под полом, наверное, искали нас… Три дня до освобождения у нас не было чего покушать. Мы были измучены голодом и холодом. Когда солдат протянул мне два кусочка сала, один я начала есть, а второй положила в карман для братика. Он же тоже давно ничего не ел…
Война унесла жизни многих дедов и прадедов, война лишила счастливого детства маленьких детей. Сегодня остается немного тех людей, которые помнят то тяжелое военное время. Пусть им было немного лет, но каждый раз катится горькая слеза от пережитого, от страха и боли, от того, что родные остались на той войне навсегда.
Наталья ТОЛКАЧЕВА.
Фото Людмилы СМОЛЯКОВОЙ.
